| Главная » Статьи » Ветка серени » Рассказы |
Лесник Михеич
Рассказ Прекрасная на Алтае осень! Особенно хорош сентябрь с длинными еще погожими днями и редкими заморозками по ночам. Но уже легкой походкой, неслышно идет по лесам и горам Алтая осень, тихо подкрадывается и опытной рекой искусного художника расписывает все вокруг: мазок - и запылал куст рябины под окном, еще несколько точных мазков - и засветились, засияли золотым светом березки на пригорке, и вот уже горят, играют разными красками, радуют глаз пронизанные солнцем окрестные сады и леса. Еще несколько штрихов - и тихо позванивают на осеннем ветру желтые листья дуба и клена. Все понемногу готовится к зиме. В тихий октябрьский полдень идет старый лесник Иван Михеич по лесу, а косые лучи осеннего солнца скупо освещают стволы и кроны деревьев, поляны, кусты. В лесу тихо, не слышно птиц, даже привычного стука дятла нет, лишь изредка промелькнет старая знакомая, сорока-белобока, прострекочет, поздоровается, потрясет длинным хвостом и полетит дальше по своим птичьим делам. Пусто и тихо. Идет Михеич, а нога утопает в мягкой лесной подстилке изб мха, опавших листьев, сухой хвои и травы. Зорким, наметанным глазом подмечает старый лесник любую мелочь в лесу. Вот маленькая двадцатисантиметровая елочка жмется к земле, а поближе к дороге, на солнцепеке, растут маленькие сосенки - распушили свои зеленые мягкие метелки и тянутся к свету и солнцу. Здесь же в лесу целые заросли черемухи, калины, рябины, малины. А вот на этих старых пнях высохли, почернели от заморозков так и не сорванные грибниками опята, целые семейки тут и там. Безмолвно, безветренно. Даже ни одна ветка не шелохнется, деревья словно замерли все, чувствуя приближение седой и суровой сибирской зимы. Серое небо и редко улыбается солнце. С огорчением глядит Михеич на кучи мусора и пустые бутылки, оставленные туристами, думает, как же плохо некоторые люди относятся к нашей прекрасной природе, не понимая ее величия и красоты. А ведь красота эта исцеляет душу, лечит расстроенные нервы и сердце. Недаром ведь великие врачи древности настоятельно рекомендовали своим пациентам с расстроенной психикой больше находиться в лесу. А какой воздух здесь, в сосновом лесу! Пройдешься часа полтора, надышишься воздухом, напоенным сосновым ароматом, запахами сухих листьев, трав, хвои и спать будешь, как убитый после тяжелой рабочей недели, а щеки загорят здоровым румянцем. Да, щедра наша сибирская природа, черпай из нее здоровье полной чашей, только не губи - сбереги ее для своих детей. С этими думами лесник продолжает свой путь. Ивану Михеичу под семьдесят. Он коренной сибиряк, кряжистый, плотный, еще крепкий. Ходит легко, осторожно - привык по тайге ходить так-то за всю свою жизнь, хотя уже годы не малые - здоровьем бог не обидел - и глаз видит зорко из-под кустистых широких бровей, и ухо чутко улавливает звуки леса, и сердце, желудок - все в порядке. Хотя вот думы в последнее время начали одолевать. Проснется ночью - и хоть глаза выколи, сна нету. Вспоминает молодость свою, юность, детство голодное, босоногое. Всего 7 классов довелось в школу-то походить. Военное время хорошо запомнилось - голодали, даже очистки картофельные приходилось варить, соседки сердобольные, чем могли помогали - знали: голодает семья фронтовика Михея Саватеева. А их в семье четверо было, и все парнишки. Та кое было, о чем и сейчас страшно вспоминать: в последний год войны зимой легли на пол, и умирать собрались от голода, все четверо... Мать всполошилась, за доктором сбегала, а тот осмотрел детей и только руками развел: кормить их надо, а я что сделать могу? Но все-таки дожили они до весны, перебились кое-как, а там кандык в лесу появился, саранки, лук луговой, калба пошла - вот и выкарабкались, а еще с братьями корни лопуха копать ходили по пустырям, чистили их и ели, хоть и животы потом пучило, но ничего — выжили все, а там и Победа, праздник светлый и долгожданный. Отец вернулся с фронта, правда, на костылях, покалеченный, но живой, а руки у него золотые были; отошел немного да в промартель устроился: делал кадочки, стулья, коляски детские плёл - тем и кормились; мать тоже в той артели работала, в швейном цехе - фуфайки, одеяла стежила. А немного погодя кур, поросенка, корову завели - совсем в доме жить веселее стало, да и дети подросли, кто куда устраивались. Иван, закончив семилетку, пошел в лесничество, да так всю жизнь лесником там и поработал. Лес для него все тайны раскрыл. Идет, бывало, по лесу и всё как на ладони видит, как по книге читает: вот тут под старым кедром мелкие следы - белка пировала, ишь, сколько скорлупок от орехов, а рядом шишка валяется; вот у ручья под широкой разлапистой елью большие вмятины на влажной земле - не иначе как сам хозяин тайги пожаловал, вот и шерсти клок на стволе - видать, спину чесал о дерево. Э-э, да следы-то совсем свежие, надо убираться побыстрей подобру-поздорову, где-то недалече мишка бродит... Тихо, неспешно обходит свои владения старый лесник, а путь неблизкий. За все годы, что в тайге провел, всякого насмотрелся; и браконьеров за руку хватал, приходилось. Как-то раз даже чуть не пристрелили его за то, что попытался остановить, когда они туши трех маралов, отстрелянных без лицензии, на машину грузили. Чудом спасся тогда, а мясо браконьеры все же увезли, но, к счастью, номер машины запомнил, заявление написал, да что толку - браконьеры крупны ми начальниками оказались, дело замяли, правда, извиниться их перед ним все же заставили, да что толку-то от этого... Михеич легко, привычно пробирается сквозь лесные завалы прителецкой тайги. И вдруг замирает на месте, явственно услышав волчий вой. Он останавливается в раздумье, потом медленно, крадучись, зорко осматриваясь по сторонам, идет на этот вой. И вскоре, выбравшись на поляну, видит картину: молодой волчишка попал в капкан и отчаянно пытается зубами сорвать его с передней лапы, морда и лапа у зверя уже в крови, а капкан все глубже вгрызается в живую плоть. Какое-то время Михеич раздумывает: пристрелить или нет? Но волчонок так отчаянно скулит, совсем по-собачьи, лесник даже слезы видит в его глазах - и не выдерживает: сильной рукой освобождает зверя, снимает капкан, а волк даже не пытается укусить, только весь дрожит и взъерошивает шерсть - видно, тоже понимает, что человек хочет ему помочь. Затем неловкими прыжками на трех лапах убегает в лес и там долго зализывает рану, а потом скрывается в чаще. Михеич наблюдает за ним в бинокль - он его верный помощник в лесных походах, так же, как и старенькое ружье, доставшееся ему от отца, а еще у него есть мечта - купить себе фоторужье, видел у одного городского охотника, да стоит оно дорого, вот и откладывает Михеич понемногу со своей скромной пенсии. А чтоб прокормиться, иногда приходится подстрелить тетерева, или рябчика, или пару зайчишек. Вечером он приносит свою добычу, разделывает ее и варит не хитрый обед. Живет он один, бобылем, так и не женился, хотя были женщины в его жизни, чего лукавить. А одну до сих пор забыть не может. Это было давно, еще в конце 50-х. Он тогда парнем был красивым, видным, девушки на него заглядывались, а ему понравилась - надо же было такому случиться - замужняя, Елена Ивановна, тоже в лесничестве с ним работала, старшим лесничим. Она была из благородной семьи, поговаривали, будто из дворян ссыльных. Станом тонкая, стройная, глаза большие и синие, что называется, с поволокой, а волосы темные, гладко зачесанные; обычно она их заплетала в косу и укладывала на затылке короной, оттого и вид имела царственный, а голос нежный, тихий, ласковый, и еще песни любила петь, особенно когда оставалась одна. А муж у нее инженером был, тоже в лесничестве работал, он намного старше ее был, вдвоем они воспитывали дочку Свету. Но что-то не ладилось у них в семье. Елена Ивановна частенько невеселая на работу приходила со следами слез на глазах. Поговаривали, что крут был характером муж ее Николай Петрович, частенько выпивал, а, выпивши, жену поколачивал. Иван уже тогда любил ее, и так жалко было ему Елену Ивановну, хотя не понимал он, из-за чего тоскует она и страдает. Заметил, что она конфеты любит - батончики шоколадные, и стал он покупать те батончики, угощать Елену Ивановну, а еще шутки шутить, разговорами занимать, когда вдвоем оставались. А однажды повез он ее в город с отчетом на лошади в бричке, отчитались они, пообедали в чайной, по магазинам прошлись, покупки сделали, и после обеда выехали из города Погода стояла жаркая, солнце палило. Часа два-три проехали, жара стала совсем нестерпимой, а тут речка с чистой прозрачной водой... Отъехали подальше от дороги, решили искупаться, а коня к березе привязали - немного попастись. Отошел Иван подальше, а сам краем глаза видел, как Елена Ивановна раздевалась и в воду вошла прямо-таки нагая совсем... Он чуть с ума не сошел - сердце в груди так и запрыгало. Не выдержал, подплыл к ней тихонько и нежно за талию обнял... Ну, подумал, будь что будет - убьет так убьёт, зато хоть минуту в объятиях своих подержу ее, желанную. Но она даже не оттолкнула его, а прижалась всем телом, и сама его крепко в губы поцеловала. И тут совсем разум у Ивана помутился - на руки ее взял и унес на берег. И что промеж ними было там, знают одни птицы да травы прибрежные и густой тальник. После той поездки словно подменили Елену Ивановну - на работу веселая приходит, песни тихонько поет, и нет-нет, да и одарит Ивана таким взглядом, что ему жарко становилось, и кровь приливала к лицу. Совсем они головы потеряли, тайно в роще березовой стали встречаться, и так все лето, благо муж Елены Ивановны часто в командировки уезжал, а квартира у них была на питомнике, возле рощи. Но лето подошло к концу, пришла осень, зачастили дожди, и они больше не могли встречаться в лесу. Видит Иван, что дело неладно, и все может плохо кончиться, как-никак муж у нее был, и потому стал он в тайгу чаще уходить на промысел. Добычу ей приносил - то рябчика, то зайца, то грибов, а то спелой брусники или кедровых орехов мешок. А через полгода родила она дочь, и девочка эта ни на нее, ни на мужа была не похожа -беленькая вся, и глаза голубые, как у Ивана. Олей ее назвали. Соседи удивлялись: в кого? А муж вроде бы ни о чем и не догадывался. Эх, жизнь!.. Казнил потом себя Иван за то, что не смог за счастье свое побороться - ведь любила она его, любила! Он знал это, а увести ее от мужа побоялся - робкий был по натуре. Да и куда было ему жену молодую привести, когда сами всей семьей ютились в двух комнатенках... А Елена Ивановна вскоре уехала - мужа перевели на партийную работу в соседний район, а может, он и заподозрил что - как бы то ни было, встречаться они перестали. Иван слышал потом от знакомого лесника, где она и как, и что через два года после переезда она еще и сына родила. Он так и не смог забыть ее - не женился, хотя и встречался потом иногда с женщинами, но полюбить так и не смог, Лес его спасал от одиночества, только лес. Работы хватало. Садил ели, кедры на больших территориях, ухаживал за посадками, потом за молодым лесом. С годами настолько свыкся с тайгой, что срубил себе избушку охотничью и месяцами в ней жил, лишь изредка по делам да за продуктами в село наведываясь. С тех пор много лет прошло. Постарел, поседел Михеич, а лес родной не бросил. Хотя все труднее жить одному - годы давали о себе знать, одиночество и тоска накатывали временами, хоть плачь. Приехал как-то к нему из соседнего района старый друг, тот самый Петрович, что с Еленой Ивановной вместе долгие годы работал, и привез горькую весть: умерла, говорит, Елена Ивановна, а перед смертью детям взрослым в грехе своем покаялась, дочка-то Ольга от тебя у нее... Она даже мужу в этом не призналась, так и умер Николай Петрович, не узнал ничего, а тут сама рассказала всем: дети сидели, и жена моя Фрося там была - они с ней давно дружили, мы же по соседству живем с их семьей. - Так прямо и сказала? - с хрипотцой в голосе от волнения переспросил Михеич. - Да, так напрямик и сказала, при детях заявила, и жена моя слышала... - Что же мне теперь делать? - после долгого неловкого молчания спросил Михеич старого приятеля. - Что ты мне присоветуешь? - А чего делать... Прямо и не знаю. Ну, заедь как-нибудь к ним, посмотришь на Ольгу. Она тоже в лесничестве работает. В родительском доме живет, одна без мужа. У нее дочка есть Ксения 12-ти лет, шустрая такая, с моей внучкой Тамаркой дружит. С этого дня потерял покой старый Михеич - так хотелось ему на дочь и внучку посмотреть, и боялся ехать, а потом все же насмелился. Взял на гостинцы брусники моченной, сушеных белых грибов, орехов кедровых да связку шкурок соболя, давно добытого в тайге - лежали на черный день, на болезнь или старость, да деньги еще достал, отложенные на фоторужье - на всякий случай, вдруг в чем нуждаются они без него, и поехал. Сначала к другу заехал, к Платону Петровичу, чаю крепкого напились, в спиртном оба не очень-то понимали, посидели, поговорили, а потом пошли с Фросей к Яковлевым, та уже заранее дело провернула, успела Ольге сказать, что отец родной у нее отыскался. Ольга удивилась, конечно, но приняла его хорошо, с дочкой своей познакомила. Ольга и вправду лицом на Михеича походила, а фигурой и статью на мать, даже голосом Елену Ивановну напоминала, а внучка Ксюша - та и вовсе вылитая бабушка была — те же тонкие черты лица, темные волосы, светлые синие глаза - тоненькая такая, совсем еще подросточек. Не выдержало сердце Михеича - не ожидал он такого счастья на старости лет, закапали скупые мужские слезы первый раз в жизни... Сидели за столом, вспоминали Елену Ивановну, а на другой день топили баню, пекли пироги. Три дня как во сне прожил Михеич - так они пролетели быстро, а потом домой засобирался, объяснив дочери и внучке, что загостился уже, пора и честь знать... А сам в эти дни не сидел сложа руки - и дровишки, какие были, переколол, и печь в бане переложил, и сарай подправил, а то завалился совсем, мужа у Ольги давно уже не было - еще в начале перестройки на Север подался и где-то пропал. Но как только засобирался старик в обратную дорогу, дочь обняла его и сказала: - А, может, останешься, папа? - она его так сразу стала звать. - Чего одному то в лесу вековать? - Правда! Переезжайте, деда! - подхватила и внучка,- У нас тут тоже лесу хватает — вон какой! - и на горы синие, покрытые лесом, показала рукой. Задумался Михеич, зачесал в затылке: а, может, и вправду переехать к дочери? Ишь, как приняла его - как самого дорогого гостя... Да и то сказать, одни здесь живут, никого из родных нету - брат и сестра семьями давно обзавелись, далеко живут в городах разных. Кто им поможет? Дрогнуло сердце у старика: - Ладно, дочка, дай срок подумать. А вдруг я вам помешаю? Ты молодая еще, замуж тебе надо, а тут я тебе в тягость стану... Лучше я буду к вам в гости приезжать, - и обнял обеих, и слёзы предательские опять покатились. - Не отпустим, не отпустим! - вдруг весело закричала Ксюша, - Да, да! - подхватила мать. - Ну ладно, уговорили, - счастливо улыбался Михеич, - но только, чур, с таким уговором: усадьба у тебя, Оля, большая, так я тут можно избушку себе внизу поставлю?.. - - Разрешим, разрешим, - смеялась его дочь. ...Так всё и решилось разом. Обходит теперь Михеич свои владения в последний раз, придется расставаться с родным лесом, ничего не поделаешь. Не может он от счастья отказаться, какого даже представить-то себе не мог. Он, проживший всю жизнь бобылем, теперь каждый день сможет видеть дорогие лица внучки и дочери... Да, так уж устроен человек по своей природе - трудно ему жить в одиночестве. И, бросая прощальный взгляд на свои бывшие владения, Михеич с радостью думает о том, что ждет его впереди. | |
| Просмотров: 654 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |