| Главная » Статьи » Ветка серени » Рассказы |
Отмазался
| Татьяна Шмидт Отмазался Рассказ От деда Матвея Леньке достались собака Альфа – сибирская лайка да ружье. Это была старая двустволка – дед был страстным охотником с незапамятных времен. По осени дед охотился за утками, зимой добывал, когда повезет, пару зайчишек, а то рябчика, глухаря или рыжую красавицу лису, но это бывало редко – глаза у деда уже были не те. Последние год-два он уже не охотился – зимой больше лежал на печке, летом сидел на лавочке возле дома, зато Ленька с ранних лет полюбил рыбалку и охоту. Бывало, чуть рассветет, а он уже на реке с удочками, и рыбацкое счастье редко изменило ему. Не успеет деревенский пастух Иван выгнать за околицу стадо, как Ленька уже несет бабушке на уху связку судаков. Это было большим подспорьем к пенсии, да еще огород выручал. Дед Матвей умер легко – во сне, и они остались вдвоем с бабушкой. Родителей Ленька не помнил – они попали в аварию, когда возвращались из отпуска на своем «Жигуленке» с Украины от родителей отца. У бабушки, кроме Ленькиной матери были еще дети – тетя Люба и дядя Миша, но они жили в городе, приезжали редко по большим праздникам, и Ленька потихоньку подрастал год за годом в деревне. К восемнадцати годам это был уже высокий, статный юноша, и на него заглядывались девчонки. Деревня, где они жили, была совсем маленькой и отдаленной от райцентра. Когда-то там было отделение крупного совхоза. В перестройку совхоз захирел, и молодежь стала разъезжаться, кто куда, а бывшие совхозные земли делили, коров и технику арендовал местный фермер Николай Филимонов, и все теперь работали на него, он же платил людям копейки и то с задержкой. Люди ворчали, ругали за глаза его, почем зря, а в лицо уважительно величали Николай Иванович, особенно, когда просили трактор вывезти сено или привезти дров. После школы Ленька никуда не поступил – остался в родной деревне помогать бабуле, а летом устроился работать на пасеку к Филимонову. Сначала учился ухаживать за пчелами у его отца Василия Фомича, потом косил сено, качал мед, помогал возить его на продажу в город. Вот тогда Ленька и влюбился в дочку Филимонова Настю, которую знал с детства, но никогда не обращал на нее особенного внимания – тогда она была совсем девчонкой, а в это лето ее было не узнать: ярко светились синие глаза, от летнего ветерка развевались светлые волосы, собранные в пучок. От быстрой ходьбы колыхалась тугая девичья грудь и вся Настя была такая милая и дорогая, что когда шла купаться на озеро, Ленька крался за ней, как вор и подглядывал из-за кустов, как она раздевается и бежит в легком ярком купальнике в воду, дразня парня стройным телом и нежными округлостями бедер. Однажды девушка заметила его присутствие и засмущалась: - Ты что, Ленчик, сдурел что ли? Подглядывать – это нечестно. Я вот отцу расскажу, - и она засобиралась, было обратно. - Постой, Настя, не уходи, погоди, - остановил он ее, взяв за руку и преградив ей дорогу. – Поговорить с тобой надо. - Ну, говори, только быстро. - Знаешь, пойдем сегодня вечером погуляем. Придешь? – заглядывал он ей в глаза и жарко дышал в лицо от волнения. Настя потупилась, а потом посмотрела ему в глаза и сказала с вызовом: - Приду, часов в восемь, только не опаздывай, а сейчас пусти, - и пошла по тропинке легкой танцующей походкой, а он еще долго смотрел ей вслед. С этого вечера они стали встречаться. Настя оказалась отчаянной девушкой и с головой окунулась в омут любви. Однажды после дискотеки они, не сговариваясь, ушли на пасеку и пробыли там до первых петухов. Вскоре об их любви узнали многие, в том числе родители Насти, и когда она в очередной раз пришла со свидания поздно ночью, мать повела с ней такой разговор: - Ну, что, явилась? А знаешь, сколько сейчас время? Знаешь? И с кем это ты гуляешь? Может быть, скажешь нам с отцом? Настя молча прошла в свою комнату, закрыла дверь и стала раздеваться, а мать все не утихала, а, наоборот, на повышенных тонах бросала ей через дверь обидные слова: - Молчишь? Не хочешь с матерью разговаривать? А я знаю. Я все знаю: и где гуляешь и с кем. Нам с отцом все известно. Да ведь он голый, ухажер твой, да еще малолетка. Зачем он тебе? Такого ли тебе надо? Ты девка красивая, видная и с достатком, а он сирота. Для него мы тебя лелеяли? Ну, отец? Ты что молчишь? Не прикидывайся! Я же вижу, что ты не спишь, вздыхаешь. Гони ухажера этого завтра же прочь! - Ну ладно, мать, - подал голос отец, - грузный, большой, он тяжело заворочался в кровати, - хватит истерику закатывать. Ложись спать – ночь на дворе. Утром разберешься. Устал я сегодня. И вскоре в доме Филимоновых погасили свет, а утром после завтрака отец тяжело поднялся со своего места и коротко сказал Насте: - Ну, что, дочь? Поговорим? А ты, мать, оставь нас, - грозно поглядел он на жену, и она тихо вышла, прикрыв дверь. - Ну что, взрослая стала, вижу – выросла – это хорошо, - отец окинул ее внимательным взглядом, как будто впервые увидев ее литые плечи, высокую грудь, тонкий стан и круглые коленки. – А вот, что ночью гуляешь – это плохо. Парень он неплохой, работящий, но ведь совсем молодой, ему в армию скоро, а тебе учиться надо, да и вообще ты ему не пара. Не такого зятя я хотел. Вот ты осенью уедешь, а он парень здоровый, ему девку надо. - Да ладно, папа, чего вы с мамой заладили «замуж, замуж». Я и не собираюсь замуж. Что, уж погулять вечером нельзя, с вами сидеть все у телевизора? Скукотища! - Ну, смотри. Я тебя предупредил. А с ним у меня разговор особый будет, поверь, - и отец стал собираться на пасеку, где его уж дожидались Василий Фомич и Ленька, оба в накомарниках, готовясь качать мед. Филимонов, подъехав на своей «Ниве», поздоровался, потом подошел к парню, достал из толстого бумажника две бумажки по 500 рублей и протянул Леньке. - Вот, получай расчет. В услугах твоих больше не нуждаюсь. - Постой, Николай, а кто же мед качать будет? Ведь ты сегодня в город собирался, а я занемог сильно – спина отнимается, - пробовал вступиться за парня старик, но Филимонов не хотел ничего слушать, только бросил отрывисто на ходу: «Я все сказал! Да, еще вот что: от дочери моей подальше будь. Не пара она тебе – не обижайся. Ей учиться надо, а ты в армию загремишь по осени. А это вот бабке своей отдай. На держи! – и он вытащил из машины и протянул ему банку меда. Делать было нечего, видя, что хозяин не шутит и, догадываясь, в чем дело, Ленька поставил банку с медом в рюкзак и вскоре зашагал по дороге к деревне. С этого дня его, как подменили – два дня гулял напропалую с дружками на берегу озера, а потом уехал на рыбалку на дальние острова, где на отмели он ставил сети и вытаскивал здоровенных лещей и тут же сушил их на июльском солнце. Потом лежа на горячем песке, он старался прогнать мысли о Насте, но никак не мог. Он чувствовал, что по уши влюбился в эту смешливую длинноногую и самоуверенную девчонку, вспоминая их единственную ночь на пасеке, где они ночевали на сеновале, зарывшись в свежее пахучее сено, где жарко сплетались их руки и ноги, где губы сливались в долгий бесконечный поцелуй, и где единственным свидетелем было огромное звездное небо… Вскоре Настя уехала в город поступать в институт, а Ленька остался в деревне с бабой Клавой, которая любила его больше других внуков. Он вырос на ее глазах, под ее присмотром и попечением, чуть не с самых пеленок и теперь глядя, как он бреется, перед зеркалом, она видела его почти взрослым мужчиной, от него пахло сигаретами, а иногда пивом. Он лихо ездил на мотоцикле и говорил басом, а осенью его должны были взять в армию, и это было ей больнее всего. Не дай Бог, попадет в Чечню или другую какую горячую точку – от этих мыслей старушка не находила себе места – и со страхом ждала повестки из военкомата. А осень была не за горами. Отзвенели жаркий июль, потом август и зарядили дожди на две недели. Люди выбирали каждый погожий час, чтобы убрать сено. От Филимонова приходил дед, просил помочь сметать сено, но Ленька гордо отказался: «Сами же расчет дали, а теперь нужен, оказался, не пойду я». Он теперь все дни пропадал с удочкой на реке или на озере и привозил домой хороший улов: тяжелых, серебристых лещей, язей и подъязков, а иногда попадала и стерлядь – самая вкусная рыба на свете. Баба Клава пекла пироги с рыбой и похваливала Леньку: «Вот молодец, какой вырос – весь в деда!» – а сама жалостливо вздыхала, поглядывая на внука. А Леньке от этих разговоров было тошней тошного, и он старался уйти из дома. Настю он, как ни старался – забыть не мог. И только во снах она приходила к нему жаркая, горячая, нагая и засыпала его поцелуями… Леньку даже пот прошибал, он просыпался – видение исчезало. За дождями непогодой наступили заморозки. В огородах рубили капусту, готовились к зиме. Вот в один из таких дней почтальонка Дуся и принесла повестку Леньке из военкомата, где было указано явиться ему 13 числа на призывной пункт. Бабушка заохала, завздыхала, потом ударилась в слезы. На другой день устроила вечер проводы: напекла пирогов с картошкой, рыбой, грибами, натушила картошки с мясом, купила вина и конфет. К вечеру собрались друзья-товарищи Леньки, девчата – из тех, что остались в деревне, да соседи. Выпили, потанцевали, поплясали под гармошку, на которой здорово играл друг детства Леньки Денис Мичков. Засиделись допоздна, хотя веселье было с грустинкой: все понимали, что такое армия, но все-таки пол ходил ходуном в доме Полуяновых. Сама хозяйка, наряженная в новую кофту, в ярком полушалке, раскраснелась от двух стопок вина и, несмотря на годы, ловко сновала из кухни в горницу, подавая на стол. Все веселились, а новобранец Ленька сидел задумчивый и пил стопку за стопкой, почти не закусывая. Баба Клава все поглядывала на внука, не решаясь к нему подойти, хотя ей хотелось его обнять и прижать к себе, как маленького, но вокруг была молодежь. А за столом уже все были навеселе и нестройными голосами пели старую песню, вдруг Ленька сорвался с места, выскочил из-за стола и побежал в кладовку, там он схватил со стены дедово ружье – и, не целясь, выстрелил… Пуля попала ему в руку, откуда фонтаном брызнула кровь. Ленька стал бледный, как полотно и только кусал себе губы до крови, чтобы не кричать, а на выстрел уже прибежала бабушка, причитая и хватаясь за сердце: «Что же ты наделал, внучок?!» Тут же толпились люди. Суетясь вокруг Леньки, никто толком не мог оказать ему помощь, а кровь все струилась и капала на пол. Побежали за фельдшером – к счастью она жила неподалеку. Ею оказалась девушка лет двадцати. Несмотря на свою молодость, она быстро и умело наложила жгут, сделала перевязку и сказала, чтобы срочно искали машину – отправить Леньку в больницу. Так Ленька оказался на больничной койке – ранение оказалось тяжелым, был задет нерв, и рука долго не заживала, рана плохо срасталась, болела. Он не мог долгое время даже пальцами пошевелить, так и стал инвалидом в 18 лет. В деревне говорили: «Вот отмазался, так отмазался». Настя приезжала к нему в больницу, но не из любви, а из жалости, понимала, что и руку он повредил себе из-за нее. Так у них ничего и не получилось. С тех пор прошло два года, Настя за это время вышла замуж за крутого городского парня, а Ленька уехал к родственникам на Север. Как сложится его судьба? Кто знает, может, и он найдет свое счастье. Татьяна Шмидт Сестры-соперницы Рассказ Они всегда соперничали во всем с самого детства, хотя внешне были совсем не похожи: темноволосая маленькая Нина походила на мать, а высокая стройная блондинка Лариса была вылитый отец, с такими же резкими, порывистыми движениями. Характеры у сестер тоже были совершенно разные: Нина делала все, что ее ни попросят родители легко и с охотой, а Ларису надо было долго упрашивать или заставлять. Нина училась только на четыре и пять, а Лариса особого рвения к учебе не оказывала, зато с класса шестого уже пользовалась успехом у мальчишек. В ней рано проявилась тяга к косметике, нарядам, танцам. В 15 лет это была уже вполне зрелая девушка с высокой развитой грудью, полными плечами и туго выпирающими из-под юбки бедрами. На школьных вечерах ее без конца приглашали на танец старшеклассники, в то время как худенькая маленькая Нина скромно стояла, зажавшись в углу. После окончания школы дороги их окончательно разошлись. Нина неожиданно для всех уехала учиться в большой сибирский город, а Лариса осталась дома с родителями, поступив в коммерческий техникум. Старшей Нине повезло – она поступила в мединститут и училась там также прилежно, как и в школе, успевая при этом подрабатывать санитаркой в больнице. После трех лет напряженной учебы Нина вдруг страстно влюбилась в однокурсника и вышла за него замуж, но неудачно. Через год они расстались из-за постоянных измен мужа, и Нина осталась с ребенком на руках. Но учиться не бросила, с трудом ей удалось окончить институт – спасибо с ребенком помогла мама, а после окончания института уехала в один из дальних районов области, где очень были нужны врачи и где ей сразу дали квартиру, как молодому специалисту. Лариса замуж не торопилась, несмотря на свою яркую внешность, хотя поклонников у нее хватало, окончив техникум, она стала работать в большом магазине, привлекая покупателей блеском синих огромных глаз, но уверенная в себе девушка не спешила знакомиться с первым встречным. Она выжидала момент, мечтая выйти замуж за состоятельного, красивого парня и коротала вечера дома с родителями у телевизора или в кругу своих подруг, и только иногда ходила с ними в кафе или на дискотеку. Так прошло два с половиной года, но желанный жених никак не появлялся на горизонте, и Лариса оставалась одна, перебиваясь встречами кое с кем из старых школьных друзей. Нина писала домой письма, изредка приезжала на праздники или в отпуск с синеглазым – в отца, Данилкой, и тогда их старый дом на тихой окраинной улочке оживал от смеха и топота резвых детских ножек. Бабушка с дедушкой любили маленького шустрого Данилку без памяти, а Лариса могла играть с ним часами, и малыш, чувствуя всеобщее внимание, проделывал все, что ему хотелось совсем безнаказанно. Как-то раз он взял дорогую косметичку Ларисы, вытащил из нее все содержимое и размазал дорогие тени и помады тети на стены и ковер, за что был впервые в своей жизни отшлепан бабушкой, а в другой раз мальчик вздумал затопить печь и, когда мама и бабушка пололи в огороде, а дед и Лариса были на работе, вытащил из печки всю золу прямо на пол, достал спички и стал их зажигать. К счастью, у него ничего не получилось, а бабушка и мать ахнули, когда вошли в дом и увидели его всего измазанного сажей. За ребенком нужен был глаз да глаз, а Нина жила одна. Детский сад в их селе закрыли, и молодой матери пришлось найти мальчику няню. Дом их находился на краю села, рядом шумел лес, особенно в непогоду, и Нине становилось тогда немного жутко вечерами, хотя особо скучать было некогда: днем она работала в сельской врачебной амбулатории педиатром, вечером часто приходилось идти на вызов к больным ребятишкам, вызывали иногда даже ночью в особо тяжелых случаях, и тогда она оставляла спящего сына одного в доме и только закрывала обе двери на ключ, чтобы сын не мог выйти на улицу, или даже на веранду, и шла туда, где в жару метался чужой ребенок. Вскоре ее полюбили в селе за светлый ум, за старание, за добрые умелые руки, но находились и недоброжелатели – кумушки-сплетницы, какие есть в каждом селе, благо и повод к пересудам у них теперь появился – весной Нина познакомилась с красивым высоким парнем из соседнего села, Сергеем Сорокиным – он работал шофером у них в посевную и сразу понравился ей своей особой статью, обходительностью и мужским обаянием. Сергей как-то раз заехал к ней вечерком, и они долго сидели на кухне, пили чай, разговаривали, смеялись, и Нине было как-то особенно хорошо, как еще никогда и ни с кем не было. В десятом часу он уехал домой, не попросившись остаться, и с этого вечера стал часто заезжать к ней. Он быстро нашел общий язык с ее маленьким сыном. Сергей ложился на диван, а Данилка садился ему на живот, и они долго играли так, разговаривали. Потом 3-летний мальчик показывал ему свои сокровища: пистолет со стрелами-присосками, автомат, луноход, который двигался то назад, то вперед, светясь огнями, самоходный танк и, наконец, большого плюшевого мишку, которого особенно любил и с которым спал в обнимку. Однажды с Данилкой случилось несчастье – он сильно обжегся. А дело было так: после ужина Нина поставила на плитку кастрюлю согреть воды для мытья посуды и, когда вода согрелась, сняла кастрюлю и понесла на стол, а тут вдруг из спальни выскочил Данилка и с разбега налетел на мать. Кастрюля с кипятком выпала у нее из рук и сразу раздался страшный рев – кипяток попал мальчику на шею и грудь. Тут же на нежной коже мальчика появилось несколько пузырей, а Данилка все ревел не переставая... Нина, сама врач, сначала растерялась от боли и крика сына, а потом, обработав следы ожога спиртом, вспомнила старое народное испытанное средство – пошла к соседке Архиповне, взяла у нее немного гусиного жира и обильно смазала им место ожога. Через некоторое время сынишка затих и уснул у нее на руках. Было тяжело – приходилось работать, ведь детским врачом она была здесь одна, многим ребятишкам требовались ее помощь и знания, и поэтому она продолжала работать. Утром, сделав перевязку Данилке, усаживала его в санки и везла к няне – старой, но еще крепкой Антонине Саньковой. Передав мальчика доброй, радушной женщине, она шла на работу, где ее уже ждали больные. От бывшего мужа известий не было, да Нина их и не ждала. От сестры она узнала, что он женился. С ним было все кончено. Как жить ей теперь одной с ребенком на руках? Днем на людях она забывалась на работе, а вечером, уложив Данилку спать, ее одолевала какая-то неясная тоска, а ночью иногда снился Он – мужчина ее мечты, они ехали куда-то вдвоем, и он нежно целовал ее, а утром надоедливо звонил будильник, и она просыпалась, и все начиналось сначала: работа, больные, домашние хлопоты. Данилка вскоре выздоровел, но темно-красные рубчики на месте ожога остались, их было шесть – по количеству пузырей, теперь Нина берегла сына пуще прежнего – в нем одном теперь заключалось все ее счастье, но как всякой молодой женщине ей хотелось любви и, когда Нина впервые встретила Сергея, он сразу показался ей тем самым мужчиной из ее снов – такой же веселый, высокий, сильный. И сердце молодой женщины вновь распахнулось навстречу любви, ей хотелось верить и надеяться на счастье с любимым. Однажды, в конце августа, когда уже вовсю шла уборочная, к ней неожиданно приехала Лариса. За то время, что они не виделись, сестра еще более похорошела. Ей так шла ее модная бирюзового цвета яркая облегающая ажурная кофточка и туго натянутые на длинные ноги голубые джинсы. Она задорно тряхнула светлой челкой: «Что, не ждала меня? Ну, здравствуй! – и сестры крепко обнялись и расцеловались. Потом Нина засуетилась, стала угощать сестру свежесваренным малиновым вареньем, солеными рыжиками и густой деревенской сметаной, а немного погодя, усевшись с ногами на диване, сестры стали рассказывать друг другу последние новости, и не могли наговориться. Лариса все прижимала к себе Данилку, целовала его в румяные круглые щечки, а он показывал ей рубцы от ожога и рассказывал, смешно растягивая слова: «Тетя, у меня ва-ва, меня мама лечила белой мазей и красной водичкой», – и все обнимал ее за шею и весь вечер не сходил с колен... Лариса не могла на него наглядеться и впервые невольно позавидовала сестре, ее материнскому счастью. А на другой день вечером к Нине заехал, как обычно, Сергей. Он лихо развернул машину и поставил ее у ограды. Потом быстро поднялся по ступенькам крыльца и чуть не столкнулся с Ларисой, выходившей погулять с Данилкой. Она обожгла его синим взглядом, и проплыла своей царственной походкой прочь, встряхнув копной волос цвета, свежей соломы, а он даже головой крутанул от восхищения: «Вот это девушка! Надо же какая!» А Нина не заметила его восхищение сестрой и, как всегда, обрадовалась его приезду, но почему-то заскромничала, объяснив, что к ней на несколько дней приехала погостить сестра. «Да ты, наверное, встретился с ней, она только что вышла с Данилкой», – добавила она. – Да, да, я видел ее, -тоже вдруг почему-то засмущался Сергей. – Вот сегодня вы и познакомитесь поближе. Да ты не смущайся ее. Она только с виду такая, а вообще-то она простая, сам увидишь. И Нина занялась приготовлением ужина. А через час она уже представляла их друг другу, и вскоре все весело болтали на кухне. После ужина сестры уложили Данилку спать, и все сели сыграть в карты, но проигрывать не хотелось никому, игра вскоре распалась, тогда стали загадывать друг другу разные головоломки, ребусы и шарады – их множество знал Сергей. Неожиданным знатоком по этой части оказалась и Лариса. Вскоре она уже весело смеялась над шуточками Сергея и его карточными фокусами, а потом в свою очередь вспомнила множество смешных анекдотов и без устали их рассказывала. И тут вдруг раздался тревожный стук в дверь, и на пороге показался немолодой взволнованный мужчина, увидев у доктора гостей, он поздоровался и сказал: – Доктор, извините, что поздно, но сын у меня младшенький самый, заболел сильно, прямо горит весь, второй день не ест ничего, на горло жалуется, помогите. Нина стала собираться на вызов: взяла свой чемоданчик скорой помощи, накинула плащ и заспешила к больному ребенку, перед уходом успев взглянуть на спящего Данилку и мимоходом сказать сестре и Сергею: – Ну ладно, оставайтесь, а я скоро – ты, Сережа, не уезжай без меня, - и вышла за дверь в теплую тихую августовскую ночь и пошла вслед за широко шагавшим мужчиной. Вскоре она уже была у больного. Осмотрев тяжело дышащего от жара мальчика, она не задумываясь, поставила точный диагноз: фолликулярная ангина и назначила сразу лечение, а чтобы облегчить состояние больного, достала из своей аптечки шприц и вколола ребенку жаропонижающее лекарство, а, уходя~ вместе с рецептами оставила упаковку лекарства от ангины – у нее всегда имелся некоторый запас самых нужных лекарств, и заторопилась домой. – Вас проводить? – засуетились хозяева. – Нет, нет. Я дойду сама. Спасибо. – Тогда вот хоть сала на гостинец возьмите, – сказала хозяйка, протягивая увесистый кусок сала, завернутого в газету. – Да вы берите, берите, не стесняйтесь – сало свое, не купленное, – и женщина сунула сало в чемоданчик Нины. Нина возвращалась домой, поглядывая на ночное небо, а на нем творилось что-то невероятное: кометы то и дело прорезали небо и, казалось падали вниз. Как будто небо взбунтовалось от неповиновения и глупости людей. Такого Нина еще никогда не видела. В ночной темноте звезды светились ярко-ярко, весь Млечный путь был усыпан ими, и казалось, они разговаривают с ней, Ниной, на каком-то своем непонятном языке. Она бежала, не замечая дороги, и вскоре уже была у своих ворот. А дома ее ждала Лариса – она уже готовилась ко сну, Сергея не было. – А где же Сергей? – растерянно спросила Нина. – Уехал домой, сказал, что ему завтра рано вставать – зерно возить на элеватор. – Как, даже не попрощавшись? – Ну не знаю, какие у вас отношения, - уклончиво отвечала сестра. – Да ладно ты. Не переживай. Приедет, куда он денется, - и сестры легли спать. На другой вечер Сергей и правда приехал, только был какой-то молчаливый, и все поглядывал на Ларису, а та опять рассказывала что-то очень смешное и старалась всех развеселить. Потом как-то так вышло, что когда Сергей вышел покурить, Лариса вышла следом, накинув на плечи плащ сестры, а домой она не вернулась ни в эту ночь, ни на следующий день, а только через двое суток. Она появилась в квартире сестры с виноватым видом, пряча от Нины глаза. И когда сестра с упреком посмотрела на нее, Лариса с вызовом сказала: «Да, ты абсолютно все правильно поняла. С ним я была потому, что я ему понравилась больше, чем ты. Прости, но ведь и ты не жена ему. Так что не переживай особо – мужиков на свете много, но Серега молодец. Крутой парень. Люблю таких». Она переночевала, а наутро стала собираться в дорогу и, когда переодевалась и стояла перед зеркалом, Нина увидела у нее на шее темно багровые пятна – следы любви. Кровь бросилась ей в лицо – хотелось ударить Ларису. Но она сдержалась и даже приготовила сестре завтрак и собрала на дорогу еды... Они холодно попрощались и долго не виделись, а потом Нина не разговаривала с сестрой несколько лет. Все не могла простить ей предательства, а Сергей все-таки не женился на Ларисе, хотя и был у них недолгий бурный роман. Он потом еще не раз приезжал к Нине и не раз подвозил ее по разным делам, но напрасно уговаривал простить его и выйти за него замуж – на все его слова она отвечала неизменным отказом. Не могла забыть те бессонные ночи, когда он уехал вместе с Ларисой, и они ночевали в стогу на свежем сене, а днем она ездила с ним – а потом сам честно рассказал ей об этом, и хотя она все еще долго любила его в душе, простить не смогла. Тихо и скромно она прожила еще года два в селе, а потом уехала в город и там встретила хорошего парня, и вышла за него замуж. Сергей тоже женился на местной учительнице, а вот Ларисе не повезло – осталась бездетной, выходила два раза замуж и все безрезультатно, теперь живет опять вместе с родителями, и красота ее с годами как будто потускнела: поредела от бесконечной краски ее золотая шевелюра, появились предательские морщинки на лбу и под глазами. Работает Лариса по прежнему продавцом в фирменном магазине и по-прежнему немного завидует сестре, у которой все в порядке, и жизнь, наконец, наладилась: у Данилки появилась замечательная сестренка Людочка, а сама Нина стала уважаемым специалистом, известным в городе врачом и даже заметно похорошела. Наверное, ничто так не красит женщину, как ее женское счастье, а еще в народе говорят: не родись красивой, а родись счастливой, ведь счастье лучше солнца греет. | |
| Просмотров: 473 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |